Моя одиссея   ::   Авдеев Виктор

Он шел туда, где много солнца и тепла, где раскинулось огромное синее морс, а на пляже, подрумяненные, точно жареные гуси, лежали курортники. А сколько карманов в платье у курортников! И чего только не найдешь на дне этих карманов! Огольцы передавали, что Крым это рай. Я забывал о дежурке, об умной книге и начинал ерзать на стуле.

И тогда надо мной раздавался голос дяди Шуры:

– Ну как, нравится тебе книга?

– Что? Д-да, да. Очень увлекательная. Отодвинув бумаги, перо, воспитатель вставал из-за стола. Он подходил ко мне, поощрительно клал руку на плечо, с интересом спрашивал:

– Правда, замечательная живопись? Кто тебе ближе из мастеров эпохи Возрождения: Рафаэль, Микеланджело? Или, может, Леонардо да Винчи?

А черт их знает кто. Я не очень-то отличал этих рафаэлей одного от другого.

– Все скопом.

Я торопливо нырял носом в раскрытые страницы. В дежурке было тепло, в железной печке уютно переливались алые, жаркие угли, телом овладевала приятная истома. Если я брошу книгу, меня еще, гляди, назовут лентяем и придется уйти в изолятор, а там скребут мыши, виден пар от дыхания и скучно пахнет лекарствами.

Дядя Шура сразу улавливал мое настроение, от него трудно было что-нибудь скрыть.

– Опять задумался? – говорил он, и в голосе его звучала странная теплая нотка. – Потянуло бродяжничать? Вши, драки, ночевки в подъездах, а в результате катар желудка: это и есть романтика? Ой, ребята, слишком у нас с вами цацкаются. «Погастролировали» б вы так, скажем, в Лондоне, в Мадриде или Нью-Йорке.