Моя одиссея   ::   Авдеев Виктор

Я уже твердо решил убежать с Малой Панасовки, или,как у нас говорили огольцы, "нарезать плеть". Останавливало меня лишь то, что выпал снег, а я все еще ходил босой. Пускаться «неподкованным» в далекое путешествие – значило наверняка обморозить ноги. Надо было раздобыть ботинки. Но где? Ответ напрашивался один: разуть ночью в общей палате какого-нибудь «кугутка» – деревенского парнишку. Колдыба Хе-хе-хе не откажется, конечно, помочь мне.

В разгар этой подготовки к нам в изолятор зашел дядя Шура разрумянившийся с мороза, как всегда тщательно выбритый, в зеленой бекеше с каракулевым воротником. Он на минуту присел на табурет, спросил, как мы живем, что нового, и вдруг сказал:

– У меня, Виктор, к тебе дело. У воспитателя ко мне дело? Что бы это могло быть?

– Нарисовать картину в столовую?

– Пожалуй, посерьезнее.

Когда дядя Шура хотел подчеркнуть важность разговора, он слегка хмурил свои черные брови, сжимал губы, отчего подвижное смуглое лицо его принимало особенно сосредоточенное выражение. И лишь в черных глубоких зрачках умных, пытливых глаз вспыхивали я тут же гасли веселые огоньки. Эти огоньки были так мимолетны, что я всегда сомневался: видел их или мне просто померещилось?

– Чего же? – заинтересованно спросил я и посмотрел на ребят, словно ожидал, что они мне ответят.

Санкомовцы тоже слушали дядю Шуру с крайним вниманием.