Пакет   ::   Пантелеев Алексей Иванович

Руки и ноги были в крови, как будто он три часа в шиповнике прятался. И главное дело глаза у него совсем полоумные стали. Такими глазами можно было цельный полк боевой кавалерии испугать. Я чуть на пол не сел от страха. А он увидел меня - как замашет руками, как заорет...

- Ага! - кричит. - Вота он! Товарищи! - говорит. - Большевики! Бейте его! Бейте чертова сына! Стреляйте в него сию минуту с самого длинного нагана...

- А что, - говорит комиссар, - ты его разве знаешь?

- Знаю! - говорит. - Как же не знать! Они самые хату мою сожгли и Нинку, старушку мою, штыком закололи. Они, собаки, после уздечкой меня в лесу увязали...

- Что? - говорит комиссар. - Что такое?!

А я говорю:

- Как уздечкой? Врет, - говорю, - не уздечкой, а ремешком.

А он:

- Это, - говорит, - генерала Мамонтова кульеры. Шли они, - говорит, до Курбатова с доносом. Я все своими ушами слышал, хотя они меня, подлецы, уздечкой связали и в канаву кинули.

Я говорю:

- Не ври! Что ты выдумываешь? Не уздечкой вовсе мы тебя вязали.

А комиссар:

- Ша! - говорит. - Не гуди! Ты лучше скажи, дрянь, зачем это ты в Курбатово путешествовал?

Я говорю:

- Ну так что ж... Это верно. Действительно, мы шли в Курбатово. Но шли мы занарочно... Шли мы...

Я смутился. Я спутался, понимаете, и покраснел, наверное.

- Шли мы, - я говорю, - не туда, а шли сюда. Шли мы...

- Стой! - кричит комиссар. - Достаточно.

Потом говорит комиссар старику:

- Ладно, диду. Спасибо тебе. Можешь идти. Скажи красноармейцам, чтобы тебе кушать дали. Прощай.