Повесть о детстве   ::   Гладков Федор Васильевич

Ну-у! Кто здесь у вас заводила? Ведите его сюда, прохвоста! Ну? Кому приказываю?

Мужики тяжко молчали и не шевелились, загораживаясь от него кольями. Становой свирепо ворочал белками и хлестал нагайкой по столу. Староста стоял, как слепой истукан, а высокий Павлуха тускло смотрел в ноги мужиков, и мне казалось, что он скучает. На речке, под яром очень отчетливо кричали лягушки: "Дуррак! Сам дуррак".

Одинокий голос выкрикнул:

- Мы все... миром... без заводилов... мы не заводные...

А землю не отдадим... Ноги Митрия там не будет...

Его поддержал глухой ропот толпы. Староста испуганно отпрянул назад и растерянно схватился за бороду. Митрий Степаныч скромно стоял в легкой черной бекешке за старостой и обиженно усмехался.

Становой хрипел:

- Это какой там кобель огрызается? Выходи сюда! Писарь, узнай, что это за мерзавец.

Но писарь не пошевельнулся, только скривил рот в кривой усмешке.

Среди гнетущей тишины голос Микитушки, твердый и безбоязненный, показался мне гулким.

- Ты, становой, народ не обижай. Народ тебе не скотина.

Пантелей сделал страшное лицо и замахал на него руками:

- Одурел ты, Микита Вуколыч. Уйди и молчи!.. Уйди от греха!

Но становой не взбесился, а ухмыльнулся и задергал пальцами усы.

- Ну, продолжай! Я так и знал, что ты пустишь свою мельницу. Ты, оказывается, не только проповедник, но и главарь. Прожил жизнь, старик, а ведешь себя как полоумный. Народ возмущаешь.

- Народ правды взыскует, - гулко оборвал его Микитушка. - А за правду я живота не пожалею.