JК
Дело Фершо :: Сименон Жорж
Страница: 147 из 321Госпожа Снек и так удивлялась тому, что они все трое обращаются друг к другу на "вы". Еще до отъезда Фершо не раз называл ее Линой. Так почему же это его сейчас так резануло?
- Рюмку кальвадоса, хозяин!
И так как знал, что жена взглянет на него с укором, сурово уставился на стоявшую перед ней рядом с красным сукном и фишками рюмку с зеленоватым ликером.
9
Лучше было промолчать. Он чувствовал, что так будет лучше. Но слишком полнился безотчетной злобой. В общем, день начинался скверно. Родители знали его и по утрам не обращали внимания на то, что он болтает. Это было сильнее его. Сейчас он чувствовал себя не в своей тарелке. Во власти смутных чувств. Каким-то вялым. И то, что отражало грязноватое зеркало, тоже не веселило его: худое, пожелтевшее лицо в угрях, взгляд, столь же насыщенный злобой, как небо тучами в это утро. Наконец, костюм, пресловутый костюм, который сулил ему, казалось, столько радостей, теперь, после того, как он надел его только раз, казался ему бедным и тесным.
Начало едва светать. Хотя шторы были раскрыты, в углу комнаты над умывальником горела электрическая лампочка, добавляя свет к дождливому рассвету и создавая двойное освещение.
Мишель настойчиво искал, что сказать и к чему придраться.
Лина вылезла из постели, демонстрируя свои пышные белые бедра. Сорочка доходила ей до живота, темные волосы падали на затылок. Так она и сидела, теплая и упитанная, а потом, зевнув, обеими руками машинально почесала груди.
- Встаешь?
- Уже полдевятого.
- Рюмку кальвадоса, хозяин!
И так как знал, что жена взглянет на него с укором, сурово уставился на стоявшую перед ней рядом с красным сукном и фишками рюмку с зеленоватым ликером.
9
Лучше было промолчать. Он чувствовал, что так будет лучше. Но слишком полнился безотчетной злобой. В общем, день начинался скверно. Родители знали его и по утрам не обращали внимания на то, что он болтает. Это было сильнее его. Сейчас он чувствовал себя не в своей тарелке. Во власти смутных чувств. Каким-то вялым. И то, что отражало грязноватое зеркало, тоже не веселило его: худое, пожелтевшее лицо в угрях, взгляд, столь же насыщенный злобой, как небо тучами в это утро. Наконец, костюм, пресловутый костюм, который сулил ему, казалось, столько радостей, теперь, после того, как он надел его только раз, казался ему бедным и тесным.
Начало едва светать. Хотя шторы были раскрыты, в углу комнаты над умывальником горела электрическая лампочка, добавляя свет к дождливому рассвету и создавая двойное освещение.
Мишель настойчиво искал, что сказать и к чему придраться.
Лина вылезла из постели, демонстрируя свои пышные белые бедра. Сорочка доходила ей до живота, темные волосы падали на затылок. Так она и сидела, теплая и упитанная, а потом, зевнув, обеими руками машинально почесала груди.
- Встаешь?
- Уже полдевятого.