Собрание сочинений (Том 2)   ::   Баруздин Сергей Алексеевич

Звал он тебя когда-нибудь так - Марией? Писал с фронта - "дорогая жена"?

- Нет, - ответила мать. - Он Машуткой звал. И с фронта писал "дорогая моя Машутка"...

- Вот и я помню, что никогда не звал! - подтвердил Нил Васильевич. Бывало, задержимся с ним где - на стрельбище или на комсомольском собрании, - он твердит: "Пойду домой скорей. А то там Машутка волнуется..." Это ведь я тогда непутевый, холостой был... А дальше слушай: "Представляю, как удивишься ты" и так далее. Да вот: "...получила в свое время официальное уведомление о моей смерти". Что это? Разве это Ивана слова? Это бюрократ какой-то из казенного департамента мог бы так написать: "официальное уведомление"! Ни один русский человек так бы не сказал. А как говорили? "Похоронную получила". Ведь так?

- И сейчас так говорят, - подтвердила мать.

- Верно, и сейчас, - продолжал Нил Васильевич. - Слово-то это "похоронная" - все знали: и старые, и малые. Теперь дальше пойдем. Смотри-ка, что здесь: "От людей, бывавших в России, я узнал, что ты жива и находишься в прежнем месте, в нашей деревне, и будто бы даже стала партийной". И дальше: "Ведь ты - простая деревенская женщина и никогда не рвалась к политике..." Это бывший-то комсомолец своей жене, бывшей комсомолке, пишет! Чепуха какая! Слова-то все не наши: "От людей, бывавших в России...", "будто бы даже стала партийной"!

Тимка не очень понимал Нила Васильевича, но чувствовал: Нил Васильевич сердится и в письмо не верит.

"Значит, не папка написал его, - думал Тимка.