Стриженый черт   ::   Яковлев Юрий

Я иду и плачу от собственного бессилия и от бессилия пограничника, который ведет на смерть своего верного друга. Это не приказ, а приговор, жестокий и несправедливый. Во мне накапливается горячая, непроходящая горечь. Она подступает к горлу и замутняет сознание. Я не выдерживаю и бросаюсь на солдата и колочу его кулаками по широкой спине, по плечам. В следующее мгновение от сильного толчка я лежу на песке и на моей груди передними лапами стоит собака. Клыки оскалены, нос сморщен. Она тихо, густо рычит.

- Ко мне! - командует пограничник. Собака оставляет меня. - Ты что, сдурел? - Это он говорит уже мне.

В его голосе почему-то нет злости. Я поднимаюсь медленно. Как побитый. Стряхиваю сырой песок, налипший к штанам. Я уже не плачу. Ветер высушил слезы и стянул на лице кожу.

- Отдай мне собаку, ты все равно убьешь ее, - говорю я и не узнаю своего голоса. - Я буду ее кормить.

- Не имею права. Приказ.

Опять к горлу подступает горечь. Она душит меня. Я не могу говорить. Где-то совсем близко от берега вздохнул дельфин. Я тоже пытаюсь вздохнуть. Не могу. Нет дыхания.

- Если собаку убьют, я брошусь со скалы, - говорю я.

- Зачем?

- Брошусь!

- Я бы дал тебе собаку. Но я должен привести ее к ветеринару. - Тут он смотрит на меня долго, внимательно и, словно искру, бросает мысль: - Может быть, ветеринар...

Я подхватываю эту искру на лету:

- Если он отдаст мне собаку, я буду каждую неделю мыть полы в лечебнице.