JК
А внизу была земля :: Анфиногенов Артем Захарович
Страница: 290 из 309В его слегка наклоненном в сторону "семнадцатой" туловище, сохранявшем инерцию движения, в его опущенной голове, в крутом, тронутом сединой затылке заметна была принужденность. "Батогом?" - доверчиво спрашивал Степана старший техник-лейтенант Григорий Урпалов, собираясь по старой памяти занять место воздушного стрелка в экипаже лейтенанта Силаева. "Батогом", - хмуро, глядя вбок, ответил ему Степан.
Борис первым запустил мотор ("Выруливай с запасом, - учил Комлев. - Все продумал - по газам"), первым покатил к стартеру, сомневаясь, чтобы его "четверка" своим бегом мимо капониров, палаток, бензозаправщиков напомнила кому-то безоглядность "двухсотки" Комлева. Заменить другого, лучшего, нельзя. Встать на место другого - значит понять, что его отличает, оставаясь самим собой. "Верность себе, инстинкту самоутверждения", - думал Борис как и на школьной скамье, но не в молчаливой дуэли с завучем, подогреваемой самолюбием и мальчишеской обидой, а поднимая в бой доверившихся ему людей.
Подпрыгивая на кочках, на рытвинах, он развернулся против ветра так, чтобы его товарищи, выстраиваясь справа в линию, фронтом, не теснились, могли бы разбегаться и взлетать компактно и свободно. Кузя, его заместитель, заняв свое место, кивнул ему коротко: "Хорош!", что не было похвалой, что не было и оценкой. Борис принял его кивок как признание, которым старший лейтенант хотел бы навсегда закрепить за собой желанную возможность оставаться в строю вторым, ведомым.
И только нажал Силаев кнопку своей командной рации, чтобы дать отсчет, как его "четверка", припав на ногу, охромела.
Борис первым запустил мотор ("Выруливай с запасом, - учил Комлев. - Все продумал - по газам"), первым покатил к стартеру, сомневаясь, чтобы его "четверка" своим бегом мимо капониров, палаток, бензозаправщиков напомнила кому-то безоглядность "двухсотки" Комлева. Заменить другого, лучшего, нельзя. Встать на место другого - значит понять, что его отличает, оставаясь самим собой. "Верность себе, инстинкту самоутверждения", - думал Борис как и на школьной скамье, но не в молчаливой дуэли с завучем, подогреваемой самолюбием и мальчишеской обидой, а поднимая в бой доверившихся ему людей.
Подпрыгивая на кочках, на рытвинах, он развернулся против ветра так, чтобы его товарищи, выстраиваясь справа в линию, фронтом, не теснились, могли бы разбегаться и взлетать компактно и свободно. Кузя, его заместитель, заняв свое место, кивнул ему коротко: "Хорош!", что не было похвалой, что не было и оценкой. Борис принял его кивок как признание, которым старший лейтенант хотел бы навсегда закрепить за собой желанную возможность оставаться в строю вторым, ведомым.
И только нажал Силаев кнопку своей командной рации, чтобы дать отсчет, как его "четверка", припав на ногу, охромела.