Мирская чаша   ::   Пришвин Михаил Михайлович

— И существовать от волков невозможно, я вам советую бросить учительство и поступить писарем в совхоз или колхоз.

Азар плюнул:

— Бросьте и совхозы, и колхозы, иди, брат, в темную.

— Куда же еще темнее, весь во тьме сижу.

— В темноте сидите, это я сочувствую вам, а сами смотрите светлыми очами на мир, вы сами идите в темную.

Фомка вмешался:

— Вы охотник, стрелок и учитель, вам самый правильный путь к нам: барон Кыш был тоже учителем.

— На что же вам нужен учитель?

— Образованный человек нужен на каждом месте, нам нужно статуя свалить.

— Красных?

— Ну да, и красных, и белых, бей всякого статуя.

— Другого назначат.

— Вы другого, он третьего.

— Чем же мы кончим?

— Кончим чем? Чтобы нет никого и никаких.

— Сидит же у вас барон Кыш?

— Кыш это звук, и я Кыш, и вы Кыш, это все звук: Кшш — и нет никого, и никаких.

Подумав про себя: «Новая запорожская сечь возвращается, как вернулась лучина, и при лучине вспомнили старинные песни».

Алпатов сказал:

— Это воля, я свое отгулял, мне бы хотелось свободы.

— Самая и есть наша свобода.

— Нет, свободный в законе живет, и ему нельзя убивать.

— Ну, отчего же нельзя, это вас не задевало, а дай-ка вас чкнут, как меня. — Фомка опять приподнял рубашку. — Вот как меня чкнул Персюк, родной брат, что же, мне его так оставить?

— Почему же не оставить, взять да отвернуться в другую сторону.