Мирская чаша   ::   Пришвин Михаил Михайлович

— Терпит земля бесов!

— Земля, матушка, все терпит, ну да как-нибудь Господь поможет, есть же Он, человек хороший?

— Как не быть — вот со мной было: рублю дрова, насадил глаз на дернину — свет пропал! Иду по полю, молюсь: «Матерь Божия, Скоропослушница, помоги мне!» Откуда ни возьмись баба, что языком болезнь достает. Баба эта тронула бровь, полакала глаз и сняла.

— У Миная намедни была, — шепчет Павлиниха, — скоро, говорит, все кончится, вериги слабеют.

— Расходятся.

— И еще говорят: кто Библию читать умеет, тому известно число.

— Было ж его число и прошло.

— Это ничего, говорит, что прошло, так и сказано надвое, ежели число пройдет, еще столько же процарствует Аввадон, князь тьмы.

— И опять дожидаться числа?

— Опять дожидаться.

— Эх вы, Минаи, заминает вас Минай, кому святой, а мне Кузька, бывало, я ему по уху, и он мне по уху: он Кузька, а я Бирюлька. Ученый человек Василий Семеныч, вот нам скажет получше, ну, что новенького слышали?

— Слышали новенького, что мощи Святителя открыли, и оказалось, и оказалось, как вы думаете, что там оказалось? — спросил Василий Семенович, поповский сын, — да, что там оказалось?

— Мышь?

— У, проклятый Фомка, смотри ты у меня! — подняла свой костыль столетняя Павлиниха и погрозила. Бирюлька усмехнулся:

— Ну, что же оказалось?

— Кукла!

Все поглядели на Павлиниху, кто с усмешкой, кто из любопытства хотел проверить, состоит ли на ногах Павлиниха. Но старуха и глазом не моргнула, старуха что-то свое думает.