Голубые пески   ::   Иванов Всеволод

- Ты как думаешь, Кирилл Михеич?

Кирилл Михеич, ковыряя носком прелую солому, спросил:

- Мне почем знать?

От воротподвинулись дочери Пожиловой - Лариса и Зоя, обе в мать: широкогрудые, с крестьянским тяжелым и объемистым мясом.

- Я что могу сделать. - Он подумал про сидевшего в мастерской Артюшку и добавил громко: - У меня самого шея сковырена. Ведь не вы убили? Нечего бояться, на то суд.

- Нету суда.

Дочери в голос повторили то же и даже взялись за руки. Пожилова, прижимая щеку к жерди, заплакала. Кирилл Михеичу неловко было смотреть на них вниз с повети, да и отсюда почему-то нужно было их утешать...

- Пройдет.

- Лежит он в десяти саженях и пулей-то ко мне повернут.

- Какой пулей?

- Дырой в шее. Франциск и заметил первый. Толку никакого не было, знать притащили убитого... Говорят: из твоей мельницы стреляли.

Франциск - пленный итальянец - жил на мельнице не то за доверенного, не то за хозяина. Пожилова везде водила его с собой и все оправляла черные напомаженные волосы на его голове. Рассказывали о частых ссорах матери с дочерями из-за итальянца.

- На допросе была. Только что поручителей нашли голяков, отпустили. Заступись.

- Большевик я, что ль?..

- Не большевик, а перед Запусом-то походатайствуй. Некому стрелять. Сожгут еще мельницу. А тут ветер в крыло, робить надо. Скажи ты, ради Бога...

- Ничего я не могу. У меня все тело болит.