Бузулуцкие игры   ::   Синякин Сергей

В глубине души Птолемей Прист понимал, что о Клавдии нельзя было сказать традиционной римской формулы: дома мансит, ланам фецит! Вряд ли Клавдия сидела дома, а тем более пряла шерсть. Не для ее нежных пальчиков было это грубое занятие. Птолемей Прист преданно уже смотрел на Клавдию, хорошо понимая — эссе фемина!

— Манибус пурис? — поинтересовалась фемина.

— Чистые! — с удовольствием сказал центурион по-русски и для убедительности вытянул перед собой руки с растопыренными пальцами.

— Боно! — удовлетворенно сказала Клавдия. — Садись, Птолемейчик, повечеряем.

Центурион знал толк в пирах, когда обед в шесть блюд казался скудным и бедным. Перемен у Клавочки было три: суп, в котором гранде репетита была смешана с морковью и неизвестным центуриону овощем; все это было кум гранд солус; распаренная гречиха с жареной птицей, да вместо вина был большой кубок с холодным коровьим лактис; но все это сопровождалось такими нежными улыбками, что, интер нок говоря, Присту подаваемые женщиной перемены казались базилевским угощением.

— Боно! — счастливо вздохнул центурион и решительно отодвинул кубок с холодным дактис. — Баста!

Взгляды их встретились. Центурион протянул руку и огромной лапищей накрыл маленькую ручку женщины. Клавдия зарделась, но руки своей не убрала.

Что говорить — амор омнибус инем!

Центурион притянул хозяйку к себе, посадил ее на колени и заговорил по-своему — быстро и горячо.