Человек космоса (Одиссей, сын Лаэрта - 2)   ::   Олди Генри Лайон

* * *

Глухие улочки, высокие заборы. Пыль на листьях олив, любопытные глаза в щелях: блестят слизнями вослед. Огромный водонос на всякий случай пятится в тень, бьет поклоны. Город сам по себе, микенский акрополь на возвышении - сам по себе. Напади враг, в акрополе можно длительный срок держать осаду, благоразумно отдав прочих горожан на разграбление. Вспоминается услышанный в портовой харчевне спор. Микенец хвастался: "Наши сокровищницы! Наше золото!" А когда критский моряк удивился: "Твое? Ты-то здесь при чем?! У тебя отродясь медяшки ломаной...", микенец возразил с негодованием:

"Но я ведь рядом живу! На соседней улице!" Наверное, в чем-то он был прав: родившийся в златообильных Микенах и впрямь не чета рожденному на продуваемой всеми ветрами Итаке. Раньше не замечал, что здесь даже дышится по-другому - с опаской, будто можешь случайно вдохнуть чужого воздуха.

Потом с хозяином за всю жизнь не расплатишься. Дерзай, ванакт микенский! Твори державу Пелопидов - великую, вселенскую, кафолическую От эфиопов до гипербореев каждому так задышится: с опаской, с оглядкой. Зато: наше золото! наши сокровища! наша гордость! - рядом ведь живем, за углом...

- Одиссей, ты давно был у нас? - Знаменитый бас "покровителя ахейских глашатаев" гудит откровенной растерянностью.

- Перед отбытием в посольство... А в чем дело?

- Глянь направо. Или боги помутили мой разум, или... Видишь храм?

- Конечно, вижу... Постой! Откуда он взялся?! Площадь помню, портик на углу - тоже..