JК
Демон Сократа :: Прашкевич Геннадий Мартович
Страница: 10 из 28На кой мне то, что объяснит даже буфетчица? Я ценю то, что даже тебе в голову не придет, что даже тебе в голову прийти не может!
— Провидец…
Но как ни злись, я отдавал Юреневу должное.
Ведь это он заставил Леньку Кротова купить лотерейный билет, а потом отмахивался, не желая принимать даже самую малую часть приличного выигрыша. Это он не пустил Ию в командировку в тот крошечный и несчастный азиатский городок, что был снесен через неделю с лица земли селевыми потоками. Это он предсказал одиноким девушкам из отдела кадров поголовную и внезапную беременность, что вскоре и произошло, к вящему гневу Козмина-Екунина. Короче, за словами Юренева далеко не всегда стоял треп.
Лучше молчать. Пусть выговорится.
А стаканы уже звякнули, он даже не сполоснул стаканы.
— Трогай, Хвощинский! Мы тут тебя ждем, как голубя с оливковой ветвью в клюве, а ты где-то за бугром болтаешься. Мало тебе было Алтая?
Лучше бы он не вспоминал про Алтай…
— Трогай, Хвощинский, трогай! — Юренев даже постанывал от нетерпения.
Я невольно усмехнулся. Юренев сразу расцвел:
— До дна!
И зарычал, заглотив свою долю:
— Бабилон!
Его любимая приговорка…
— Спирт на орешках. Сильно? — объяснил он и широкой ладонью прижал к голове топорщащиеся седые кудри. — Я этой настойкой Роджера Гомеса поднимаю на ноги. А он колумбиец, у них там мафия, — Юренев изумленно моргнул. — От похмелья иногда можно избавиться.
— От трезвости тоже.
— Ты прав! — Он восхищенно моргнул, но тут же нахмурился, полез в карман: — Ты напрасно ждешь хороших рецензий, Хвощинский. Не будет тебе хороших рецензий.
— Провидец…
Но как ни злись, я отдавал Юреневу должное.
Ведь это он заставил Леньку Кротова купить лотерейный билет, а потом отмахивался, не желая принимать даже самую малую часть приличного выигрыша. Это он не пустил Ию в командировку в тот крошечный и несчастный азиатский городок, что был снесен через неделю с лица земли селевыми потоками. Это он предсказал одиноким девушкам из отдела кадров поголовную и внезапную беременность, что вскоре и произошло, к вящему гневу Козмина-Екунина. Короче, за словами Юренева далеко не всегда стоял треп.
Лучше молчать. Пусть выговорится.
А стаканы уже звякнули, он даже не сполоснул стаканы.
— Трогай, Хвощинский! Мы тут тебя ждем, как голубя с оливковой ветвью в клюве, а ты где-то за бугром болтаешься. Мало тебе было Алтая?
Лучше бы он не вспоминал про Алтай…
— Трогай, Хвощинский, трогай! — Юренев даже постанывал от нетерпения.
Я невольно усмехнулся. Юренев сразу расцвел:
— До дна!
И зарычал, заглотив свою долю:
— Бабилон!
Его любимая приговорка…
— Спирт на орешках. Сильно? — объяснил он и широкой ладонью прижал к голове топорщащиеся седые кудри. — Я этой настойкой Роджера Гомеса поднимаю на ноги. А он колумбиец, у них там мафия, — Юренев изумленно моргнул. — От похмелья иногда можно избавиться.
— От трезвости тоже.
— Ты прав! — Он восхищенно моргнул, но тут же нахмурился, полез в карман: — Ты напрасно ждешь хороших рецензий, Хвощинский. Не будет тебе хороших рецензий.