Додж по имени Аризона   ::   Уланов Андрей

А еще лучше - в керосин окуни, пусть хоть ржавчина отстанет.

Кара снова вспыхнула, но промолчала. Стянула кольчужку, бросила в кузов и сама через борт махнула. Я сел, мотор завел.

- Садись рядом на сиденье, - говорю, - чего трястись-то.

- А мне, - отвечает - отсюда лучше видно.

- Ну, как хочешь. Хоть уцепись за что-то.

- Я, - заявляет рыжая, - с трех лет в седле.

- Так то в седле, - говорю. - А ты в кузове.

Стоит. Как хочешь, думаю, не говори, что не предупреждал. Выжал сцепление, газанул - "Додж" с места рванул, только земля из-под колес брызнула. Ну и, само собой, грохот в кузове. Проехал мост, оглянулся назад рыжая из-под брезента выбирается, за плечо держится и шипит сквозь зубы.

- Ну как, - спрашиваю, - может, все-таки сядешь на сиденье?

Рыжая меня взглядом ожгла, словно кипяток плеснула. Перебралась на сиденье, устроилась и молчит.

- Ау. А дорогу кто будет показывать, Пушкин или Сусанин?

- Прямо, - говорит, - а затем направо.

- Ну вот, так бы сразу и сказала. Гэрадаус унд дан нах рехтс.

Нет, надо с этими немецкими словечками заканчивать. А то сыплются они из меня к месту и не к месту. Вон как рыжая на меня возмущенно косится глазищами своими желтыми. Глаза у нее, как два прожектора, так и прожигают насквозь. Дымиться, наверно, скоро начну от этих взглядов.

Помню, у нас в разведроте один парень в медсанбат на пару дней угодил с касательным ранением, а на столе письмо недописанное осталось.