Двенадцать подвигов Рабин Гута   ::   Лютый Алексей

Кстати, где он?

— Как где? — удивился Жомов. — Опохмелился, а теперь на кухне себе брюхо мясом набивает. Я тоже там уже побывал. Мне этого мизерного графинчика с вином не хватило. Пришлось добавки попросить…

— Охренел, что ли?! — тут же взвился Рабинович. — У нас дел невпроворот, а этот бездонный бурдюк себя винищем залить решил. Честное слово, Ваня, устрою тебе до конца путешествия трезвый образ жизни.

— Да ладно рычать-то, — обиделся омоновец. — Я же не ведро сегодня выпил.

— Попробовал бы только, — пригрозил Сеня и подтолкнул Жомова к двери.

— Пошли завтракать, а затем подумаем, как нам до Олимпа добраться, — и посмотрел на неподвижного пса: — Мурзик, тебе особое приглашение требуется?

Внизу, в обеденном зале, Попов с Гомером уплетали подогретые остатки вчерашнего ужина. Причем поэт в скорости поглощения пищи ни в чем не уступал своему новому наставнику, видимо, решив, что обучение азам вокала следует начать с полного подражания образу жизни учителя. Ох, как бы ему такими темпами заворот кишок не заработать! Сеня опустился с ними рядом и, посмотрев по сторонам, только сейчас заметил, что, несмотря на довольно поздний час, ни в трактире, ни на улицах Тиринфа не видно ни одной живой души. Не считая, конечно, хозяина «Приюта скитальцев».

— А что случилось? Где народ? — удивленно поинтересовался Рабинович.

— Так это Морфей вчера вечером всех обдурил, — белозубо улыбнулся владелец трактира, грек по имени Анхиос.