Кесаревна Отрада между славой и смертью   ::   Лазарчук Андрей

К концу длинногошеста, что держал он в руке, привязана была шутиха; из запального отверстия пушки торчал хвост такой же шутихи. Не выпалит, подумал Алексей и тут же, без связи с предыдущим: если она сейчас взорвется и меня убьет, то все кончится и ничего не надо будет делать: Он высек огонь и зажег шутиху. Отошел как мог и на вытянутой руке поднес пламя к запалу. Полетел сноп зеленых искр: Самого выстрела он не уловил, что-то мгновенно стерлось из памяти. Зато белая стена дыма и на ее фоне - пушка, вставшая на хобот, уставив ствол в небо:- это показалось чем-то продолжительным, почти долгим. Он пятился и пятился, опасаясь, что сейчас она опрокинется совсем и прихлопнет его, потом оступился и сел, пушка уже стояла на колесах, накренившись и дымясь, а в ушах была пустота: Ему помогли подняться, кто-то бил по плечу, кто-то отряхивал от грязи. Впереди в кустах зияла огромная дыра, и по краям этой дыры местами нервно подергивались язычки молочно-белого пламени, обрамленные таким же молочнобелым, но быстро темнеющим дымом. Это догорал свинец. Стволы и толстые сучья срубило многие, хотя и не все, зато ветвей не осталось вовсе на глубину десяти-пятнадцати шагов; и еще в тридцати шагах попадались перебитые ветви. Пули горели повсюду, и если бы не дождь, быть бы большому пожару: Потом Алексей осмотрел орудие. Как и следовало ожидать, ствол пошел трещинами, два обруча раздуло - но ведь все это и не предназначалось для повторного использования. Кузнец стоял рядом, сопел.