Много шума из никогда   ::   Миронов Арсений

В мутно-голубых глазах уже не было прежнего страха – кажется, мой плащ не только согрел подростка, но и вселял в его рыбье сердце надежду, что неизвестный господин с кинжалом еслии прикончит, то не сразу. – Мяу! – повторил я и, отложив весло, ткнул себя в грудь. – Алексей. Я – Алексей.

– Ялисе! Ялисе! – с готовностью воспроизвел мое имя финский мальчик. Я поморщился, осознав банальность ситуации: два представителя разных культур знакомятся в точном соответствии с голливудским сценическим каноном. Но делать нечего: других собеседников пока нет.

– Хм??? – вопросительно хмыкнул я, свешивая руку к воде и опуская в реку указательный палец. Подросток среагировал немедленно:

– Са-анда! – сказал он, не сморгнув глазом. Я улыбнулся. Для дикаря он соображает довольно быстро. Итак, речка тоже называется по-фински. Честно говоря, не припомню я в Европейской России реки с таким названием… Господи, только не Финляндия! По-фински я знаю всего четыре слова: Калевала, Ильмаринен, Сибелиус и… Маннергейм. Впрочем… мы ведь ударили в колокол под самой Кандалакшей, то есть совсем близко от Карелии.

– Э-э… хм?! – еще раз вопросил я, показывая пальцем в ту сторону, где таял в лесах удалявшийся священный холм. – Мокошь?

– Мокоша, мокоша! – радостно закивал паренек и тут же поймал свободной рукой съехавшую с темени шапку. – Мокоша муола мяу тынна.

Как и предполагалось, святилище принадлежало старой богине Мокоши. Оставалось выяснить, кто и зачем отдал приказ о его разорении. Приходилось прибегать к личным актерским качествам, и я пододвинулся поближе к пленному аборигену.