JК
На острие иглы :: Стальнов Илья
Страница: 37 из 426Только вот хватило бы на это сил…
С трудом я вновь поднялся, цепляясь за забор, устремился к двери. И в этот миг с невероятной ясностью понял, что открыть замок у меня не хватит сил и что я так и умру на этой пыльной улице, и меня похоронят на чужой мне земле. Понял бессмысленность бесконечной гонки за призраком знаний и приключениями. Смерть ставит точку всему и подводит все итоги. Земля неуклонно потянула меня к себе, призывая расслабиться, отдаться ей. Я бы с удовольствием послушался, если бы не понимал, что это навсегда. Но сопротивляться тяготению планеты уже не мог.
* * *
Солнце пробивалось сквозь грязное оконце, и его лучи высвечивали стоявшую столбом в воздухе пыль. Бок ныл и саднил, что само по себе было признаком благоприятным. Значит, я жив и ничего фатального со мной не случилось.
– Пришли в себя? Ну вот и славно, – донесся откуда-то сбоку приятный мужской голос. Со слабым удовлетворением я отметил, что говорили по-немецки. С трудом я повернул голову и увидел сидящего на скамье господина лет тридцати пяти. Лицо – приветливое, румяное, волосы – черные, длинные. Раньше я никогда не видел его. Он улыбался, и эта открытая улыбка сразу вызывала к нему симпатию и доверие.
– Кто вы? – с трудом произнес я.
– Ваш сосед Ханс Кессель.
– Ханс Кессель, – произнес я, будто пробуя его имя на вкус. Имя было обычным. И имя было немецким. Возникало ощущение, что я и не уезжал с родины. Даже на улице меня подобрал соотечественник!
– Ханс Кессель, – повторил он. – Ученый и торговец.
С трудом я вновь поднялся, цепляясь за забор, устремился к двери. И в этот миг с невероятной ясностью понял, что открыть замок у меня не хватит сил и что я так и умру на этой пыльной улице, и меня похоронят на чужой мне земле. Понял бессмысленность бесконечной гонки за призраком знаний и приключениями. Смерть ставит точку всему и подводит все итоги. Земля неуклонно потянула меня к себе, призывая расслабиться, отдаться ей. Я бы с удовольствием послушался, если бы не понимал, что это навсегда. Но сопротивляться тяготению планеты уже не мог.
* * *
Солнце пробивалось сквозь грязное оконце, и его лучи высвечивали стоявшую столбом в воздухе пыль. Бок ныл и саднил, что само по себе было признаком благоприятным. Значит, я жив и ничего фатального со мной не случилось.
– Пришли в себя? Ну вот и славно, – донесся откуда-то сбоку приятный мужской голос. Со слабым удовлетворением я отметил, что говорили по-немецки. С трудом я повернул голову и увидел сидящего на скамье господина лет тридцати пяти. Лицо – приветливое, румяное, волосы – черные, длинные. Раньше я никогда не видел его. Он улыбался, и эта открытая улыбка сразу вызывала к нему симпатию и доверие.
– Кто вы? – с трудом произнес я.
– Ваш сосед Ханс Кессель.
– Ханс Кессель, – произнес я, будто пробуя его имя на вкус. Имя было обычным. И имя было немецким. Возникало ощущение, что я и не уезжал с родины. Даже на улице меня подобрал соотечественник!
– Ханс Кессель, – повторил он. – Ученый и торговец.