JК
Ночь длинна и тиха, пастырь режет овец :: Иванов Борис
Страница: 17 из 41Но в тридцать три года не создать ни дома, ни семьи, бросить работать! В конце концов, я должна была это сделать, это мой долг. Я очень болею за тебя, Олежка.
Полгода достаточно для того, чтобы свыкнуться с мыслью: жизнь ушла вперед, а ты все там же, как муха на паутине вентиляционной трубы. Именно тогда, когда он согласился, что ничего иного и быть не может, он застал себя в "комнате отдыха" играющим в шашки с новым больным. Вокруг зрители ахали и хохотали, и свой собственный смех подступал к горлу, как приступ долгожданной тошноты, изрыгающий живую, но ненужную массу; и именно тогда представился ему один образ, и с такой силой, что потом он всегда мог вернуться к нему и рассмотреть его еще и еще раз, обнаруживая новые и новые подробности.
НОЧЬ ДЛИННА И ТИХА,
ПАСТЫРЬ РЕЖЕТ ОВЕЦ.
Мастер увидел и почувствовал удушливую ночь, близость неба над горным пастбищем; если лучше присмотреться - чуткое вздрагивание овец, и - рука пастыря покойно погружается в белую легкую шерсть. Лезвие ножа - и клекот крови в горле овцы, как нежное признание...
- Ты что! - закричал партнер.
- Ты что! - повторяли другие. Мастера теснили к окну. И один, со спящим лицом, пытался с раскрытыми ножницами подойти ближе.
Врач пригласил Корзухина в кабинет. Здесь с искренним интересом он пытался дознаться о причине, вызвавшей агрессивность больных против Корзухина.
- Вы в самом деле никого не тронули даже пальцем?! Коллективные состояния,- доверительно пояснил он, - нетрудно вызвать направленным повторением раздражителя.
Полгода достаточно для того, чтобы свыкнуться с мыслью: жизнь ушла вперед, а ты все там же, как муха на паутине вентиляционной трубы. Именно тогда, когда он согласился, что ничего иного и быть не может, он застал себя в "комнате отдыха" играющим в шашки с новым больным. Вокруг зрители ахали и хохотали, и свой собственный смех подступал к горлу, как приступ долгожданной тошноты, изрыгающий живую, но ненужную массу; и именно тогда представился ему один образ, и с такой силой, что потом он всегда мог вернуться к нему и рассмотреть его еще и еще раз, обнаруживая новые и новые подробности.
НОЧЬ ДЛИННА И ТИХА,
ПАСТЫРЬ РЕЖЕТ ОВЕЦ.
Мастер увидел и почувствовал удушливую ночь, близость неба над горным пастбищем; если лучше присмотреться - чуткое вздрагивание овец, и - рука пастыря покойно погружается в белую легкую шерсть. Лезвие ножа - и клекот крови в горле овцы, как нежное признание...
- Ты что! - закричал партнер.
- Ты что! - повторяли другие. Мастера теснили к окну. И один, со спящим лицом, пытался с раскрытыми ножницами подойти ближе.
Врач пригласил Корзухина в кабинет. Здесь с искренним интересом он пытался дознаться о причине, вызвавшей агрессивность больных против Корзухина.
- Вы в самом деле никого не тронули даже пальцем?! Коллективные состояния,- доверительно пояснил он, - нетрудно вызвать направленным повторением раздражителя.