Лотерея блатных   ::   Сан-Антонио

Берюрье кладет свою шляпу на наиболее подходящее для нее место, то есть на пол, потом делает то же самое с пиджаком. Он в полном спокойствии, какого уже не встретишь ни на Олимпе, ни на Олимпийских играх!

Я, знающий его, могу вас уверить, что некоему Жозефу Падовани скоро будет очень больно. Толстяк закатывает изношенные рукава рубашки, потом немного ослабляет подтяжки, чтобы удобнее себя чувствовать. Наконец он развязывает галстук, сует его в штаны и идет к своему шкафу опрокинуть рюмашку божоле.

Пока идут эти приготовления, Пино садится за стол, предварительно толкнув гориллу в плетеное кресло.

Я чувствую, что дрожу, как жеребец, собирающийся бежать на больших скачках.

Возвращается Берюрье.

— С чего начнем? — осведомляется он непринужденным тоном.

Я поворачиваюсь к Турку.

— Полагаю, этот подонок не заговорит сразу. По-моему, ему надо подать закуску, чтобы заставить сесть за стол. Падовани нагло смеется.

— Вы что, серьезно держите меня за бабу? Ах вы…

Он долго перечисляет эпитеты, которых мы, по его мнению, достойны.

Мы его слушаем, как будто он дает нам рецепт приготовления цыпленка или колбасы. Когда он замолкает, истощив свое воображение, Берю подходит к нему. Несмотря на браслеты, Падовани сжимается и бросается на Толстяка. Берю получает удар плечом в витрину и летит на пол через стол.

Я бросаюсь на Турка и шарахаю его кулаком по кумполу. Ему становится плохо.