Приговоренный   ::   Прашкевич Геннадий

 — Того, что у меня есть, хватит на старость, но на большее рассчитывать нечего.

— Выглядите вы крепко.

Я не утешал его. Мне было наплевать, как он выглядит, но для своего возраста он действительно выглядел неплохо.

Пан скептически поджимал тонкие губы:

— Может, я и не выгляжу стариком, но в Индии мне уже не побывать. Будь у меня деньги, я бы вновь съездил в Индию.

— Почему именно туда?

— Не в Антарктиду же, — его голубые глазки посверкивали. Он был доволен, что я его слушаю. — Я там не бывал. Но я плавал на Оркнеи.

— Что-то вроде кругосветного путешествия?

— Не совсем. Сам не пойму, что меня гоняло по свету. Но если мне нравилось место, я пытался его обжить. Я не квакер и не болтун, у меня свой взгляд на мир.

Я кивал.

Мне было все равно, о чем он говорит. Меня устраивал фон — фон живой человеческой речи. Не так впечатляет, как океан, но, в общем, греет.

— Почему в Индию? — вспомнил он мой вопрос. И хмурился: — Страдание очищает. Вид чужих страданий очищает еще лучше. Я до сих пор рад, что я не индус. Хорошо чувствовать свои мышцы, ступать по земле, знать, что завтра ты можешь поменять край, если он тебе разонравился. А индус рождается на мостовой и на мостовой умирает.

— И никаких других вариантов?

— Наверное есть, но они исключение.

Он повторил:

— До сих пор рад, что я не индус. Ради этого стоило съездить в Индию, правда?

Я кивал.

— Страдание очищает. Страдание определяет кругозор.