Семь стихий   ::   Щербаков Владимир

Я обрел интерес к окружающему и опять рассказывал, рассказывал, точно обрел дар речи. О "Гондване". И не побоялся. Она как будто была рядом. Это были не воспоминания. Просто слова. Что там случится через пять-десять лет? Что станет с океаном? Удастся ли его насытить солнечным светом, сделать многоэтажным, сияющим - другим? Нет, океан не станет ласковей. Он станет богаче. Простая случайность - вода так быстро поглощает лучи, что над темными безднами лишь пленка, тонкий слой жизни.

- Так будет всюду, - закончил я, - до глубин в полкилометра. Гигантский резервуар жизни и света.

- Ты уверен, что это необходимо уже сегодня? - спросил Розов, и я вдруг заметил, что не все разделяют мой энтузиазм.

- Что ты имеешь в виду?

- А вот что: после этого сделать океан прежним уже нельзя. Изменения необратимы.

- Это и не понадобится!

- Как знать. Не слишком ли многое мы изменили уже на нашей планете? Я не знаю, что произойдет, когда целые моря превратятся в фермы. Может быть, будет слишком много тепла...

- Тепло можно отвести. В космос. На Марс. На Юпитер.

- А что изменится там - на Марсе, на Юпитере?

- Это уже отдаленное будущее. Слишком отдаленное.

- Возможно, - спокойно ответил Розов.

- Предки были неглупые люди, - многозначительно сказал Никитин.

- И они оставили нам океан таким, каким мы его знаем! - воскликнула девушка в соломенно-желтом платье.

- Ну не совсем, - вдруг возразил Розов.