Не стреляйте в рекламиста   ::   Гольфман Иосиф

Наташа инстинктивно подвинулась к ускользающему теплу и сразу проснулась:

- Ты уходишь?

- Да, Натуль.

- Почему так рано?

- Надо, Наташенька.

- Я так тебя не выпущу. - Она отбросила одеяло. - Надо завтракать. У тебя же язва.

- Нет, Натуль. Я двинулся. Извини.

Наташа сидела на краю кровати, прикрыв голые колени краем одеяла. В тридцать девять она стала более стеснительной, чем была в девятнадцать.

- Ты вернешься, Ефим? - спросила она.

- Конечно. Почему ты спрашиваешь?

- Мне сон плохой приснился.

- Какой?

- Что у меня зуб выпал. С кровью.

- Ну и что?

- Это к смерти. Родственника. А кроме тебя, у меня никого нет.

Она заплакала. Тихо, без всхлипов. Как маленькая обиженная девочка.

Ефим присел на край кровати, обнял ее за плечи. Прижал Наташкину голову к груди.

- Ну, перестань. Такая большая, а в сказки веришь.

- Это не сказки. Мне этот сон снился перед тем, как родители разбились.

- Перестань, Наташка. - Ефим гладил ее по спине, волосам, груди, совершенно не испытывая никаких взрослых влечений. Перед ним был маленький слабый человек, и его было мучительно жалко.

Ефим задумался. А чего он ее мучает? Что, у него есть кто-нибудь родней? И не достаточно ли она себя наказала? Даже не за предательство - за глупость. За какую-то дурацкую ошибку.

Он медленно снял с нее рубашку. Грудь у Наташки по-прежнему молодая, упругая и очень красивой формы.