Витязи в шкурах   ::   Дроздов Анатолий Федорович

Костас-крестник поднес дудку к губам и вдруг выдул из нее нечто такое громкое и разухабистое, что ноги мужчин как бы сами самой задвигались под столом. Скоро задвигались и руки, похлопывая по скатерти в такт мелодии. Пилип не выдержал первым. Выскочив из-за стола, стал плясать, бросая ноги в стороны и размахивая руками. Грек усидел, но, как было видно, далось ему это трудно. Он хлопал в ладоши, ерзал на скамье и даже подпрыгивал на ней. Пот ручьями струился по багровому лицу Пилипа, но он все плясал и плясал, пока музыкант не сжалился.

– Ай, потешил! Ай, да повеселил! – вымолвил тиун, со свистом втягивая в себя воздух. – А на гуслях можешь?

Музыкант поклонился и что-то сказал слугам. Те мигом принесли гусли. Устроившись на скамье у стены, крестник грека плавно возложил на них пальцы. В этот раз музыка, зазвучавшая в горнице, была ни разухабистой, ни грустной – как раз такой, какая нужна гостям на пиру, чтобы перевести дух после пляски и осушить чару вина за здоровье друг друга. Под эту мелодию не тянуло говорить – только слушать.

– Откуда он у тебя? – спросил Пилип, когда музыка стихла.

– Купил у одного воеводы в Путивле, – гордо сказал купец, заметив алчный блеск в глазах гостя. – Вы, русские, не умеете видеть в людях талант. Воевода велел мне крест целовать, что продам басурменина гребцом на галеру, потому что тот, по его словам, сделал много беды при осаде города.

– И ты поклялся?

– Как просили.

– Клятву сдержишь?

– Не могу, – с деланной грустью вздохнул купец. – Я обещал продать басурменина, а его больше нет – умер.