Один год   ::   Герман Юрий Павлович

Он светил фонариком и сосал потухшую папиросу. Уже светало, но едва-едва, скорее рыжело, чем светало.

– Возле березки он прилег – я помню, – сказал пограничник в реглане.

– Тут березок не одна, – проворчал Лапшин.

– Прямо компот, – сказал Василий, – я никаких следов на вижу.

– Ты Жмакина ищи, а не следы, – рассердился Иван Михайлович: – Пин… Пиркентон. Лупу возьми!

Они опять разошлись. Было видно, как одна за другой уходят по шоссе машины пограничников…

– Алеха! – позвал Иван Михайлович.

– Здесь! – откликнулся Жмакин.

Алексей сидел боком в грязи, лицо его было залеплено грязью и кровью. Пока Лапшин считал ему пульс, Окошкин с пограничником сигналили фонариками на шоссе, чтобы шли люди.

– Какой детский крик на лужайке, – сказал Жмакин. – Прямо тарарам!

– Голову тебе разбили? – спросил Лапшин.

– Не, я пробовал, дырки нет, – сплевывая, сказал Алексей. – Шишка есть, а так ничего. Переутомился немножко. Повязали кодлу?

– Увезли всех! – радостно сообщил Окошкин. – Давай поднимайся, Леша!

С трудом Жмакин встал. Василий, при свете фонаря, принялся его чистить. Потом медленно они пошли к машине. Кадников предупредительно распахнул дверцу и сказал:

– Это надо же – на одного человека столько неприятностей.

Пограничник в реглане попрощался с Лапшиным и пошел к своей «эмке». Несколько бойцов стояли на обочине, курили. Жмакин отвел от них глаза – ему было неловко.