JК
Беби из Голливуда :: Сан-Антонио
Страница: 146 из 166Но бандиты ошиблись, похитив толстуху Берю, поскольку нет ничего более похожего, чем кит и кашалот.
Толстяк разом проглатывает полкило неразжеванного мяса.
— О, прошу тебя! Немножко уважения к женщине, которая, возможно, мертва, в то время как мы тут сидим…
И он начинает лить слезы на свинину, явно перебарщивая, поскольку маман солила ее на моих глазах.
— Хорошо, — отмахиваюсь я. — Они заметили ошибку, отпустили твою женушку и принялись охотиться за другой. Они похищают ее в аэропорту и, возможно, сейчас прикладывают к пяткам раскаленную кочергу, стараясь узнать, где Джимми.
— А моя Берта? — одновременно с оглушительной отрыжкой вопрошает Берю.
— Твоя Берта — Жанна д’Арк двадцатого века, Толстяк! Она вернулась в Мезон, желая убедиться, что была права. Наши бандиты увидели ее, узнали и испугались. Тогда они вновь схватили ее и заперли в глухом месте, чтобы избежать разоблачений.
— Думаешь, они причинили ей вред?
— Или она им! Но мне кажется, они не убийцы. Наилучшее доказательство тому, что первый раз ее отпустили, ничего не сделав.
— Да, правда, — соглашается Берю. — Передай-ка мне еще капусты и кусочек свинины пожирней. Обалденная вкуснятина!
К нам подсаживается парикмахер, блестящий, как горная форель.
— Знаете, о чем я думаю? — говорит он.
Поскольку все мы удивленно смотрим на него и отрицательно качаем головой, он продолжает:
— Ведь я не открывал сегодня свою парикмахерскую. В квартале решат что я отравился газом.
Толстяк разом проглатывает полкило неразжеванного мяса.
— О, прошу тебя! Немножко уважения к женщине, которая, возможно, мертва, в то время как мы тут сидим…
И он начинает лить слезы на свинину, явно перебарщивая, поскольку маман солила ее на моих глазах.
— Хорошо, — отмахиваюсь я. — Они заметили ошибку, отпустили твою женушку и принялись охотиться за другой. Они похищают ее в аэропорту и, возможно, сейчас прикладывают к пяткам раскаленную кочергу, стараясь узнать, где Джимми.
— А моя Берта? — одновременно с оглушительной отрыжкой вопрошает Берю.
— Твоя Берта — Жанна д’Арк двадцатого века, Толстяк! Она вернулась в Мезон, желая убедиться, что была права. Наши бандиты увидели ее, узнали и испугались. Тогда они вновь схватили ее и заперли в глухом месте, чтобы избежать разоблачений.
— Думаешь, они причинили ей вред?
— Или она им! Но мне кажется, они не убийцы. Наилучшее доказательство тому, что первый раз ее отпустили, ничего не сделав.
— Да, правда, — соглашается Берю. — Передай-ка мне еще капусты и кусочек свинины пожирней. Обалденная вкуснятина!
К нам подсаживается парикмахер, блестящий, как горная форель.
— Знаете, о чем я думаю? — говорит он.
Поскольку все мы удивленно смотрим на него и отрицательно качаем головой, он продолжает:
— Ведь я не открывал сегодня свою парикмахерскую. В квартале решат что я отравился газом.