Эфиоп, или Последний из КГБ. Книга II   ::   Штерн Борис Гедальевич

И стоим, окружены, уречушки мелкой,

и поганые идут с четырех сторон.

Веют стрелами ветра, жаждой рты спаяло,

тесно сдвинуты щиты, отворен колчан.

Нам отсюда не уйти, с берега Каялы, -

перерезал все пути половец Кончак.

Что ты, княже, говорил в час, когда затменье

пало на твои полки вороным крылом?

Ты сказал, что только смерд верует в знаменья,

и еще сказал, что смерть – лучше, чем полон.

Так гори, сгорай, трава, под последней битвой!

Бей, пока в руке клинок и в очах светло!

Вся дружина полегла возле речки быстрой,

ну, а князь пошел в полон – из седла в седло.

Что ты, княже, говорил яростно и гордо?

Дескать, Дону зачерпнуть в золотой шелом.

И лежу на берегу со стрелою в горле,

потому что лучше смерть, нежели полон.

Как забыли мы одно, самое простое:

что доводишься ты, князь, сватом Кончаку!

Не обидит свата сват и побег подстроит,

и напишет кто-нибудь «Слово о полку» [26] .

Богатыри пригорюнились, Илья Муромец смахнул слезу, заткнул пальцем ноздрю и высморкался так, что сопля долетела до середины Днепра и погнала волну, а встревоженные вороны тучей взвились на том берегу над Трухановым островом.



ГЛАВА МЕЖДУ 12-й 14-й. Укушенные купидоном

Офирские негусы имели бесчисленное количество детей. Каждый 13-й ребенок считался незаконнорожденным и не мог претендовать даже на скромную часть наследства.