JК
Жизнь как песТня :: Олейников Илья
Страница: 44 из 155Сижу я как-то на лавочке близ казармы, курю себе потихонечку, никого не трогаю и вдруг…
Что такое? Никак, Савельев! Валера!
На гражданке он слыл ходоком по бабью и, очевидно, для того чтобы поддержать нелегкое свое реноме, а может, просто чтобы не терять практики, поступил в мединститут,на отделение гинекологии. В той прошлой жизни он выглядел пижоном и кличку носил фартовую — Красавчик. Однако то, что я увидел, обладая даже очень сильным воображением, никак нельзя было назвать красавчиком. Передо мной полулежало, полустояло жалкое, забитое создание.
— Савельев, ты, что ли? — не поверил я.
Он кивнул, осмотрел себя с ног до головы, и, дав мне вдоволь насладиться увиденным, укоризненно произнес:
— Видишь, какой я стал? — как будто его призвали в войска исключительно по моей личной инициативе.
— Но ты же учился в институте?.. — удивился я. — У вас же военная кафедра!
— Какая кафедра, о чем ты говоришь? За аморалку загребли, — махнул рукой Валера.
Честно говоря, глядя на Савельева, трудно было представить себе женщину, добровольно согласившуюся разделить с ним ложе. Даже обладая очень сильным воображением.
— Я себе пальцы отрублю, — вдруг занудил он, — топор я уже приготовил, да вот решиться пока не могу. Все равно отрублю. Или повешусь.
Савельевская дилемма — отрубить паль-цы или повеситься — вовсе не вдохновляла. К тому же я почувствовал прилив человеколюбия, и мне захотелось ему помочь.
— Валера, — осторожно спросил я, — ты ведь играешь на гитаре?
— Ну, что значит играю, — скорбел Валера, — так, бздынь-бздынь. Три аккорда — и капут.
— Не важно. Но бздынь-бздынь могешь?
— Бздынь-бздынь могу, — все еще не догадываясь, куда я клоню, сказал Валера.
Что такое? Никак, Савельев! Валера!
На гражданке он слыл ходоком по бабью и, очевидно, для того чтобы поддержать нелегкое свое реноме, а может, просто чтобы не терять практики, поступил в мединститут,на отделение гинекологии. В той прошлой жизни он выглядел пижоном и кличку носил фартовую — Красавчик. Однако то, что я увидел, обладая даже очень сильным воображением, никак нельзя было назвать красавчиком. Передо мной полулежало, полустояло жалкое, забитое создание.
— Савельев, ты, что ли? — не поверил я.
Он кивнул, осмотрел себя с ног до головы, и, дав мне вдоволь насладиться увиденным, укоризненно произнес:
— Видишь, какой я стал? — как будто его призвали в войска исключительно по моей личной инициативе.
— Но ты же учился в институте?.. — удивился я. — У вас же военная кафедра!
— Какая кафедра, о чем ты говоришь? За аморалку загребли, — махнул рукой Валера.
Честно говоря, глядя на Савельева, трудно было представить себе женщину, добровольно согласившуюся разделить с ним ложе. Даже обладая очень сильным воображением.
— Я себе пальцы отрублю, — вдруг занудил он, — топор я уже приготовил, да вот решиться пока не могу. Все равно отрублю. Или повешусь.
Савельевская дилемма — отрубить паль-цы или повеситься — вовсе не вдохновляла. К тому же я почувствовал прилив человеколюбия, и мне захотелось ему помочь.
— Валера, — осторожно спросил я, — ты ведь играешь на гитаре?
— Ну, что значит играю, — скорбел Валера, — так, бздынь-бздынь. Три аккорда — и капут.
— Не важно. Но бздынь-бздынь могешь?
— Бздынь-бздынь могу, — все еще не догадываясь, куда я клоню, сказал Валера.