Черная Ганьча   ::   Рудов Вениамин Семенович

Суров давно не танцевал, ощущал скованность, было неприятно, что на Веру мужчины пялят глаза - она в самом деле привлекательна, Суров это видел, но не чувствовал той приятной приподнятости, как раньше, когда она, нарядная, приезжала к нему на пляж или встречала дома. Раздражали постоянно меняющие цвет неоновые огни. Танцуя, он без конца ловил на себе завистливые взгляды. Что до Веры, то она была в своей стихии. По ее виду трудно было предположить, что в ней сейчас происходит борение чувств.

Лишь много позднее, в вагоне, Суров понял, что вылазка в кафе была маленькой Вериной хитростью, тактическим ходом: "Сравни, дескать, город и твою глушь".

Домой возвращались поздно, где-то в первом часу ночи, но, как и днем, на улицах было полно гуляющих, горели огни реклам, слышался смех. Вера шла, возбужденная танцами, тяжело опираясь на локоть Сурова. Глаза ее блестели, в них вспыхивали, отражаясь, неоновые огни световых реклам. Небо заволокло тучами. Трамваи шли редко, и Суров спешил, чтобы успеть до дождя.

Дождь хлынул, когда они уже были в квартире.

- Вот и кончился наш прощальный вечер, - сказала Вера, стаскивая через голову гольф. - Все, Суров. - В ее голосе зазвенели долго сдерживаемые слезы. Сняла гольф, не освободив из рукавов руки, села, будто связанная, на диванчик в горестной позе. - Скажи что-нибудь.

Он высвободил ее руки, сложил гольф.

- Все, как прежде, Верочка. Я не могу здесь, ты не можешь там. Где же выход?

- Если бы ты хотел...

- Только без слез. И тише, пожалуйста. Спят ведь.

Глотая слезы, принялась раздеваться.