Емельян Пугачев (Книга 3)   ::   Шишков Вячеслав

Подумав так и предчувствуя недоброе, Перфильев силился что-то вслух сказать, но его язык как бы прилип к гортани.

Вскоре удалился и Овчинников. Оставшаяся тройка переговаривалась шёпотом.

- Ваня Бурнов - мой приятель. Он пронюхал, что батюшка не царь, сказал Федульев, поднимая с кошмы надрезанный арбуз. - Он в согласьи.

- А я Железного Тимофея подговорил, полковника, - прошептал Творогов, - он верный человек и на батюшку во гневе.

- Надо, братья казаки, с эфтим делом поспешать, - пробубнил Чумаков, - а то он проведает, всех нас сказнит.

- Да уж... Ежели зевка дадим, голов своих лишимся, - заложив руки в карман, сказал Творогов.

- Он таковскай, - подтвердил Федульев. - Ежели проведает, у него рука не дрогнет, - и, помолчав, добавил: - А не убрать ли нам Перфильева с дорожки?

- Как ты его уберёшь, раз все сыщики на него работают? - усмехнулся Чумаков. - Скорее не мы его, а он нас уберёт.

- Ну, ладно, время укажет: батюшка ли к нам в лапы угодит, альбо мы к нему попадём в хайло.

Тьма налегла на костёр и приплюснула его. Чадила головешка. Небо было в звёздах. Под ногами атаманов неясно обозначалась сизым дымом белая кошма. Вдруг - странный, как будто незнакомый голос:

- Да, приятели... Времечко к расчёту ближется.

Казаки переглянулись: кто это сказал? И ещё неизвестно, откуда прозвучало: то ли степная тьма дыхнула в уши, то ли, издыхая, головешка прошипела по-змеиному, а верней всего - в трёх растревоженных казачьих сердцах враз отозвалось:

- "Пре-да-те-ли"...