Емельян Пугачев (Книга 3)   ::   Шишков Вячеслав

Императрице и свите её было весело, а людям, стоявшим по берегам и швырявшим вверх шапки, было грустно: весёлый караван, как сказочное привидение, уплывал из простора в простор, вот он замкнулся в розовых безбрежных туманах, больше никогда не вернётся обратно. И была вокруг всё та же угрюмая, вся в тоске, вся в жалобе, песня.

Вот она и сейчас надрывно звучит над песками, над зеркальною гладью реки:

Ма-туш-ка Во-о-о-лга,

Ши-ро-ка и до-о-о-лга,

Ты нас ука-ча-а-ала,

Ты нас ува-ля-а-ала!

Это бурлаки, внатуг налегая грудью на лямки, совершают последнюю в этом году путину, тянут встречь воды баржу с арбузами, а на арбузах плутец Долгополов.

Бурлаки идут, идут... Лохматые, нечёсаные головы опущены, рыжие, чёрные и пегие с проседью бороды всколочены, мускулы во всём теле напряжены до отказа - теченье воды убыстрилось. Кто в новых лаптях, кто в ошмётках, а беглый монах - босиком. Холщовые, в три ряда, лямки за лето пропитались потом и грязью, как ворванью. Погода холодная, но людям жарко: поросшие шерстью груди открыты. Идут в ногу, мерно покачиваясь. И в такт шагам чуть покачиваются повисшие руки. Обходят большой, версты на три, приплесок, идут трудно, песок сыпуч, упор ногам слаб, скорей бы на луговину. Их - восьмеро крепостных крестьян - пошло от барина на оброк, а девятый - беглый монах. Он голосом груб, глаза у него запьянцовские. Он заводит, все подхватывают:

Ты нас ука-ча-а-ала,

Ты нас ува-ля-а-а-ала,

На-а-шей-то силушки,

На-а-шей силушки не ста-а-ло...