Графиня де Монсоро (Том 1)   ::   Дюма Александр

Король полагает, что его может развлечь только такой весельчак, как я. Король слишком добр, так как со вчерашнего дня я скорчил ему больше гримас, чем его обезьяна, и наговорил больше дерзостей, чем его шут. - Ну что ж, посмотрим. Может быть, настал и мой черед вам услужить? Что бы вы хотели? - Конечно, - сказал Сен-Люк, - вы могли бы посетить мой дом или, точнее говоря, дом маршала де Бриссака и успокоить бедную малютку, несомненно она в большой тревоге, и мое поведение кажется ей весьма и весьма подозрительным. - И что ей сказать? - Э, проклятие! Опишите ей все, что вы видели, скажите, что я узник, запертый в четырех стенах, и общаться со мной можно только через окошечко, что со вчерашнего дня король неустанно твердит мне о дружбе, как Цицерон, который о ней писал, и о добродетели, как Сократ, а кстати сказать, Сократ и на самом деле был добродетельным. - И что вы ему на это отвечаете? - смеясь, спросил Бюсси. - Смерть Христова! Я ему отвечаю, что, если говорить о дружбе, я неблагодарная свинья, а что касается добродетели, то я убежденный распутник, но все напрасно - король, тяжко вздыхая, упорно продолжает бубнить свое: "Ах, Сен-Люк, неужели дружба - всего лишь призрак? Ах, Сен-Люк, неужели добродетель - всего лишь пустой звук?" Впрочем, надо отдать ему справедливость, раз сказав все это по-французски, он тут же все повторяет уже по-латыни, а затем произносит в третий раз по-гречески. При этом выпаде паж, на которого Сен-Люк не обращал никакого внимания, рассмеялся.