Критическая Масса, 2006, - 3   ::   Журнал

Но он нагонит: чик, Ich liebe dich

И, может быть, опередит: Ich sterbe

Все это еще осложнено аллюзией на мандельштамовское:

Не три свечи горели, а три встречи —

Одну из них сам Бог благословил,

Четвертой не бывать, а Римдалече,

И никогда он Рима не любил.

(“На розвальнях, уложенных соломой…”)

Еще один пример таких “кросс-отсылок” — шварцовская “Надежда”. Здесь строки

о жди — еще глухая ночь

И спи пока в своем соборе…

явственно вторят блоковскому:

Чтоб спящий в гробе Теодорих

О буре жизни не мечтал…

Но тут же, рядом стих:

Ведь мы не верим в Воскресенье —

отсылает к Мандельштаму:

Не веря воскресенья чуду…

Вообще Мандельштам — один из главных “адресатов” этой книги. В ответ на мандельштамовское:

Не город Рим живет среди веков,

А место человека во вселенной!

— Шварц обронит:

В центре Рима, в центре мира…

А Мартынова:

Рим — воронка… все летит в эту бездну.

Из словаря этой книги — форум, фонтан, Медуза, Цезарь, гладиатор, вечность, позвоночник, пиния, лавр и т. д. — встает не только образ поэзии Мандельштама, но образ ее через призму поэзии Бродского.

Собственно, “Рим лежит где-то в России” — книга не о Риме, увиденном двумя поэтами из России (хотя, может, о Мартыновой правильнее уже говорить — русский поэт, живущий в Германии), а о русской поэзии, как она видится из Рима. “Воспоминание о фреске Фра Беато Анжелико “Крещение” при виде головы Иоанна Крестителя в Риме” Шварц, в стихах:

Роза серая упала и замкнула Иордан,

И с водой в руке зажатой прыгнул в небо Иоанн.

Таял над рекой расветный легкий мокренький туман.