Морские были   ::   Северов Петр Федорович

Козыревский устало почесывал затылок, тяжело вздыхая и с нетерпением поглядывал на узенькое окошко, где в виде четырех крестов чернела прочная железная решетка. Иногда он спрашивал у самого себя: монастырь это или тюрьма? Ежели тюрьма, - пусть так бы ему и сказали. А если монастырь, то неужели нельзя сделать здесь жизнь повеселей?

Какой разговор с богом может быть у казака, привыкшего к вольной жизни, к дальним походам с опасностями на каждом шагу! Пускай уж беседуют сколько хотят настоящие монахи. Им нравится такая скучная жизнь: безделье от завтрака до обеда, от обеда до ужина... Только бы выйти Козыревскому из кельи, да спуститься на берег, да поднять над судном парус, а там - и трава не расти!

Но монахи смотрят за ним неусыпно и еще справляются с ядовитым участием:

- Как братец Игнатий почивал?..

- На этот счет не беспокойтесь, - отвечал им Козыревский. - Спал, как тюлень.

- А братец молился сегодня перед обедом?..

- Ровно сто поклонов. Ни больше, ни меньше. Что? Не верите?! Да чтоб я околел!

- Какие греховные речи ведет братец Игнатий! - сокрушенно вздыхали монахи. - Разве можно божиться? Ведь это грех!..

"Братец Игнатий" недобро хмурил брови и отходил в сторону или молчал. Все здесь надоело ему, его тянуло на свободу, туда, где жизнь, скитания, борьба...

Он выходил на моления, будто на работу, - отработал положенное и отдыхай.