От экономии ограниченной к всеобщей экономии   ::   Деррида Жак

Значит, и господин, и суверен равным образом терпят неудачу, и обоим их неудача удается: одному благодаря тому, что он придает ей смысл своим порабощением опосредованию раба - это также означает потерпеть неудачу в том, чтобы упустить неудачу, - другому же благодаря тому, что он терпит абсолютную неудачу, а это означает одновременно утрату самого смысла неудачи и обретение нерабства. Это почти неприметное различие, которое не является даже симметрией лицевой и оборотной сторон, должно, повидимому, регулировать все "скольжение" суверенного письма. Оно должно надрезать тождество суверенности, которое всегда под вопросом.. Ведь суверенность не имеет никакого тождества, она не есть самость, для- себя, к себе, подле себя. Чтобы не управлять, т.е. чтобы не порабощать себя, она ничего (прямое дополнение) не должна подчинять себе, т.е. не подчиняться ничему и никому (рабское опосредование непрямого дополнения): она должна растрачиваться без остатка, без всякой сдержанности, теряться, терять сознание, терять память о себе, свою внутренность; против Erinnerung, против ассимилирующей смысл скупости, она должна практиковать забвение, ту aktive Vergesslichkeit, о которой говорит Ницше, и - последний порыв господства не стремиться больше к тому, чтобы получить признание.

Отказ от признания одновременно предписывает и запрещает письмо. Точнее, он проводит различие между двумя видами письма. Он запрещает то письмо, которое проецирует след, через которое воля, в качестве господства, стремится сохраниться в этом следе, получить в нем признание и восстановить свое присутствие. Это с таким же успехом и рабское письмо, потому оно и презиралось Батаем.