Воля к истине - по ту сторону знания, власти и сексуальности   ::   Фуко Мишель

Что же касается {i}Святого Августина-{/i} совершенно ясно, что когда он вспоминает о связи с молодым другом, которую он имел в восемнадцать лет, то если его что и донимает, беспокоит, так это потребность точно знать {i}тип желания,{/i} которое он к нему имел. Итак, Вы видите, что {i}этическая субстанция{/i} не осталась прежней. Второй аспект отношения к себе - то, что я называю {i}способом подчинения себя,-{/i} это образ, или способ, которым людей приглашают и побуждают признавать их моральные обязательства. Будет это, например, божественный закон, откровение о котором содержится в некотором тексте? Или естественный закон, космологический порядок, который в каждом случае один и тот же для всякого живого существа? Или рациональный закон? Или попытка, предпринимаемая для того, чтобы придать своему существованию как можно более прекрасную форму?" ({i}pits et ecrits,{/i} t.IV, pp.394-395). "Рациональный закон" при этом, как поясняет Фуко, следует понимать не как "научный", но как "кантовский, универсальный". "У {i}стоиков{/i} можно видеть, например, - продолжает он,- как они медленно переходят от эстетики существования к идее, что должно делать ту или иную вещь, поскольку мы суть рациональные существа, и мы должны делать это, поскольку мы суть члены человеческого сообщества. У {i}Исократа{/i} же можно найти очень интересную речь, которую произносит, вообще-то говоря, {i}Никокл,{/i} правитель Кипра: "Поскольку я - царь и тот, кто управляет другими, я должен показать, что я способен управлять самим собой". Ясно, что этот закон верности не имеет здесь ничего общего с универсальной формулой стоиков: я должен быть верным своей жене, поскольку я - человеческое и рациональное существо" ({i}ibid.{/i}){i}.{/i} с.