Жизнь и дела Василия Киприанова, царского библиотекариуса   ::   Говоров Александр

В многоголосом пении птиц выделился голос соловья. Он, видимо, только пробовал силы. То заливался замысловатой руладой, то внезапно смолкал и начинал снова, приближаясь.

- Вот он, серенький, - кивнула Устя на птичку, которая показалась прямо над ними на ближайшей ветви липы.

Соловей, как бы приосанившись, исполнил с присвистом целую трель.

- Устя! - сказал Бяша, потому что сдержать чувства, которые его переполняли, уже не мог. - Устя, знаешь, - я с тобою... хоть на край света, поверь!

А Устя, потупив взгляд, отвернулась и вдруг засмеялась, Бяша, сконфуженный, молчал, а она смеялась все сильнее, вздрагивал кончик косы, небрежно заправленной под косынку, и Бяше уже казалось, что она не смеется, а плачет. Но она как-то сразу, как умела делать все - без перехода, перестала смеяться и, повернувшись, заглянула ему в глаза своим нестерпимо чистым взглядом:

- Что ты, голубчик! Не надо... Ну зачем? А соловей, окончательно осмелев, выпустил такую ликующую песнь, такой неслыханный перелив, что весь остальной птичий хор завистливо умолк.

Глава четвертая

ПЛЕТЬ НЕ МУКА, А ВПРЕДЬ НАУКА

Май многотравный, май пышноцветный быстро шел на исход. Вот и праздник Троицы миновал, с хороводами на лугах, с березовыми ветками в домах, за ним Федосья Аржаница катит, траву косить велит. Майская трава, говорят, и голодного накормит!

По всей Москве во дворах вжиканье оселков - косы отбивают.