Жизнь и дела Василия Киприанова, царского библиотекариуса   ::   Говоров Александр

Генерал-фельдцейхмейстер придвинул к себе лист бумаги, достал серебряный голландский карандашик на цепочке и стал набрасывать: "Государь мой милостивый Андрей Иванович..." Рука дрогнула, хотелось это обращение вычернить, но Брюс удержался и даже добавил вежливое: "Здравствуй на множество лет". Затем стал писать уже сухо, по-деловому, что библиотекарь-де Василий Киприанов выдан от вашей милости в слободу и впредь ему книг и никаких картин производить будет невозможно... Просил - так же сухо и по-деловому - навести надлежащие справки и, нимало не мешкав, вернуть оного Киприанова в артиллерийский чин.

Тут большие часы на Сухаревой башне заскрипели, будто неподмазанная телега, и отбили полдень-адмиральский час. Школяры весело закричали: "Поют музыци, разные языци!" - и, теснясь, стали выбегать в распахнутые двери.

Пробило полдень и на кремлевской Спасской башне, к которой как раз приближалась карета Салтыкова, запряженная цугом вороных. Губернаторские форейторы хлестали народ, крича: "Пади, пади!" Возле Ветошного ряда губернатор велел остановиться и приподнял занавеску кого-то выглядывая в толпе. Никто, однако, не привлек его внимания, и Салтыков оборотился внутрь кареты, дотронувшись до медвежьей дохи на противоположном сиденье:

- Красавица моя! Ровно полдень, и мы стоим у ветошного ряда... Все как условились!

В медвежью ту доху была закутана Устя, которую летом преображенцы взяли босую, в одном сарафанчике. Когда утром в Преображенскую караулку привели ее из каземата, Салтыков не мог сдержать восхищение.