JК
Жизнь и дела Василия Киприанова, царского библиотекариуса :: Говоров Александр
Страница: 41 из 285Отвернулась, уткнувшись в передник; видно было, как вздрагивают ее худенькие плечи под холстинной Марьяниной поневой.
- И плачет-то не от кручины, - сказала баба Марьяна, швыряя из печи сковороду на стол. - Плачет, ровно над нами смеется.
- Сватья! - повысил голос отец и встал. Несмотря на известную всем кротость нрава, Онуфрич мог и из себя выйти, и тогда уж - беда!
- Да я что... - Баба Марьяна сняла с себя фартук и повесила на гвоздь. - Я тут не хозяйка. Пусть поживет, себя покажет. Посмотрим, как управится с твоим ералашным домом.
Но отец уже не мог остановиться:
- А я что же, в своем доме лишний? Все желают мне указывать! Не так-де живу, не так верую, не с теми-де кум-панство вожу! Живу, однако, так, как велит мне долг политичный, гражданский. Господином генерал-фельдцейхмейстером зело обнадежен, он же сказывает - и государь милостив ко мне. И наплевать, что толкуют обо мне в рядах, что скрипят в Кадашах, что ахают в богоспасаемом Мценске, вся родня!
Федька, по своему обыкновению, смеялся, подмастерья жевали. Один бессловесный швед Саттеруп посочувствовал хозяину: зачерпнул ковшик кваса, подал - дух хотя бы перевести.
Киприанов Василий Онуфриевич не помнил родства. Как очутился он в Кадашевской сотне, как мальчонкой встал подручным у ткацкого стана, он не мог объяснить. Прозвище его, как занесено оно писцом в сиротскую запись, явно отдавало поповским - не Купреянов, как говорят в деревнях, а именно Киприанов, на греческий лад.
- И плачет-то не от кручины, - сказала баба Марьяна, швыряя из печи сковороду на стол. - Плачет, ровно над нами смеется.
- Сватья! - повысил голос отец и встал. Несмотря на известную всем кротость нрава, Онуфрич мог и из себя выйти, и тогда уж - беда!
- Да я что... - Баба Марьяна сняла с себя фартук и повесила на гвоздь. - Я тут не хозяйка. Пусть поживет, себя покажет. Посмотрим, как управится с твоим ералашным домом.
Но отец уже не мог остановиться:
- А я что же, в своем доме лишний? Все желают мне указывать! Не так-де живу, не так верую, не с теми-де кум-панство вожу! Живу, однако, так, как велит мне долг политичный, гражданский. Господином генерал-фельдцейхмейстером зело обнадежен, он же сказывает - и государь милостив ко мне. И наплевать, что толкуют обо мне в рядах, что скрипят в Кадашах, что ахают в богоспасаемом Мценске, вся родня!
Федька, по своему обыкновению, смеялся, подмастерья жевали. Один бессловесный швед Саттеруп посочувствовал хозяину: зачерпнул ковшик кваса, подал - дух хотя бы перевести.
Киприанов Василий Онуфриевич не помнил родства. Как очутился он в Кадашевской сотне, как мальчонкой встал подручным у ткацкого стана, он не мог объяснить. Прозвище его, как занесено оно писцом в сиротскую запись, явно отдавало поповским - не Купреянов, как говорят в деревнях, а именно Киприанов, на греческий лад.