Жизнь и дела Василия Киприанова, царского библиотекариуса   ::   Говоров Александр

А он, Канунников, даром что Степанидин отец, знаешь он какой. И кафтанец он мой отберет, и волосы накладные, и все, все, все!

Максюта состроил плаксивую мордочку.

- Эй, молодые купцы! - В распахнутый раствор въехал медный котел на пузе разносчика. - Не угодно ли горяченького сбитня? Кишочки прополаскивает, от безденежья помогает!

Взяли по кружечке за грошик.

- А что, Бяша, - Максюта отвлекся от своих горестей, дуя в обжигающий сбитень, - почему бы в лавке вашей печку не поставить? Экий ведь холодина! Ведь у вас и не совсем даже лавка - библиотека!

- Есть такой указ - в торговых рядах не разрешать печей, пожаров во опасение. У вас ведь в суконной сотне тоже без печей.

- У нас товары другие... А тут, гляжу, книгу ты листаешь, не снимая рукавиц. Да и порчи небось много - сыреют листы, переплеты. А указ - он что? Указ что дышло - как повернул, так и вышло.

- Покромные старосты нас тогда напрочь заедят. И то ябеды сколько пишут, что в поварне мы живем да и ночуем. В рядах жить ни одному торговцу не позволено. А наш новый дом в сельце Шаболове еще только под крышу подводят.

В этот миг в раствор сунулась всклокоченная козлиная борода и рука, потрясающая клюкой:

- Максютка, кащенок, разрази тебя лишай! За смертью тебя, что ли, посылать?

Максюта взвился и выскочил вон, ловко минуя карающую клюку.

А зимний день клонился к закату, людской прибой ослабевал, над переулками умиротворенно звонили к вечерне.