Жизни философов и софистов   ::   Евнапий

Затем Проересий перешел

ко второму вступлению и произнес следующее (эти слова Тускиан запомнил):

«Если несправедливые могут обвинить и их обвинению

верят прежде, чем выслушают защиту, то так и быть, пусть наш город покорится

Фемистоклу!» Тут проконсул вскочил со своего места, и, встряхнув своей

отороченной пурпурной каймой одеждой (римляне называют ее

«тебеннос» [134] ), этот строгийи суровый судья, словно юноша, стал

аплодировать Проересию. Аплодировать стал и Апсин, хотя и нехотя, однако с

истиной не поспоришь. И лишь один {267} Юлиан заплакал. Проконсул приказал

освободить всех обвиняемых, а из обвинителей — только одного учителя, а затем

всыпал спартанскими бичами Фемистоклу и его лаконцам, чтобы они помнили и об

Афинах. Широко известный и почитаемый своими учениками, Юлиан скончался в

Афинах, дав тем самым хорошую возможность посоревноваться на его похоронах в

эпитафиях. [135]

О Проересии я достаточно рассказал выше, а более подробно — в

своих исторических сочинениях. Теперь же самое время перейти к тщательному

показу того, что я действительно знаю о нем и чего я был удостоен услышать из

его бесед и поучений. Как к учителю, я испытываю к этому человеку чувство

огромной, возвышающейся до небес благодарности; но даже эта благодарность

ничтожна пред той дружбой, которой Проересий одаривал автора этих строк. В

возрасте шестнадцати лет автор этой книги приехал из Азии в Европу, в Афины.

Проересию тогда, как он сам говорил, исполнилось восемьдесят семь лет. Даже в

этом возрасте волосы его были курчавыми и очень густыми, хотя часть из них

поседела и напоминала морскую пену.