Флорентийские ночи   ::   Гейне Генрих

Вот он и убедил меня, что это голос моей усопшей матери и она рассказывает мне про свою участь. У него была полная возможность знать ее страшную участь, ибо он служил некогда камердинером у графа. Ему доставляло жестокое удовольствие до ужаса запугивать меня, бедную маленькую девочку, словами, якобы идущими из-под земли. Из этих слов, как бы идущих из-под земли, я узнавала много страшного, чего не понимала до конца и в дальнейшем мало-помалу стала забывать, но когда я начинала танцевать, все это страшное живо воскресало в моей памяти. Мало того, едва я начинала танцевать, как странное чувство овладевало мной, я переставала ощущать себя, мне казалось, будто я кто-то совсем другой, и меня терзали муки и тайны этого другого... А едва танец кончался, все испарялось из моей памяти".

Рассказывала Лоране очень медленно, словно бы во-. просительно, и при этом стояла передо мной у камина, где пламя разгоралось все жарче, а я сидел в том кресле, в котором, должно быть, сиживал ее супруг по вечерам перед отходом ко сну и описывал ей свои сражения. Лоране посмотрела на меня своими большими глазами, как будто прося совета, и склонила голову в грустной задумчивости; она вселяла в меня благородное и сладостное чувство жалости, такая стройная, юная, прекрасная -- лилия, выросшая на могиле, дочь смерти, призрак с ликом ангела и телом баядерки.