Избранное   ::   Петров Сергей

А голос — рвется в дыры черных ртов он,

из глотки вырван да и четвертован.

А голос — он на мысли лобной бьется.

Мели, Емеля? Мýки намели!

Отхлынет голос, но и остается

воздушно-грязной пеной на мели,

как в выброшенных лебединых пачках.

Мели, Емеля! Лебедь уплыла,

и, песню с края суриком запачкав,

закат грозится воду сжечь дотла.

Ах, мука милая! Ты и шустра же!

На истину прищурился Пилат, —

и за плечами во весь рост, как стражи,

стоят два голоса на некий третий лад.

И за тебя живу. Воистину двоится

в любом глазу любая суть и стать,

и тот великий трус, кто не боится

несуществующее познавать.

А много ли меня? И велика ли кража?

И вот, вытягиваясь из последних жил,

восстали за спиной два страшных стража

и только смотрят, как я был.

И если мне на глас седьмый живется,

и если чувства стали что крюки,

то всё, что даже робко отзовется,

пускает в ход клыки и кулаки.

О музыка моя! Воздушные ухабы

и волны полузабытья.

Я был и ждал — и был я, дабы

ко мне прижалась музыка моя.

И прижилась. Но бесовой напастью

со мной кружилась в вальсе лиховерть.