Страница:
31 из 44
Но высшей родственности боль
пронзит неукоснимо:
ведь человеку брат
любой,
неправдою казнимый.
И брат - любой,
чей слышен стон
в полях и на заводе,
и брат - любой,
кто угнетен,
но тянется к свободе.
И признак Страшного суда
всем палачам расплата,
и революция всегда
по сути - месть за брата.
12. ТАТАРСКАЯ ПЕСНЯ
Когда народы, распри позабыв...
А. Пушкин
Если с кем-либо придется говорить,
то не думай, какую религию он исповедует,
а обрати внимание на его ум.
Каюм Насыри
Даже дворничиха Парашка
армянину кричит:
"Эй, армяшка!"
Даже драная шлюха визжит
на седого еврея:
"Жид!"
Даже вшивенький мужичишка
на поляка бурчит:
"Полячишка!"
Даже пьяница,
падая в грязь,
на татарина:
"Эй ты, князь!"
Бедняков,
доведенных до скотства,
научают и власть
и кабак
чувству собственного превосходства:
"Я босяк,
ну а все же русак!"
А Володя вспоминает Кокушкино,
бич с прилипнувшими колючками,
колокольчиков колыхание,
пастуха-татарчонка Бахавия.
И, картофелину печеную
из ладони в ладонь перекидывая,
запевал Бахавий
печальную
свою песню
под рокот ракитовый:
"Сары, сары сап-сары!
Сары чечек, саплары!
Сагынырсын, саргаирсын,
кильсе сугыш, чеклары.
Вы желты, желты, желты
не от горя ли, цветы?
Помертвеешь, пожелтеешь
от войны, от маеты".
|< Пред. 29 30 31 32 33 След. >|