Неприкаянность   ::   Джин Яна

Сжатый кулак.

Ногти колят ладонь.

Но внутри, на душе у меня никак, –

как глубоко под водой.

Разве что вина теребит

за то, что сон и твой перебит

спряжением слов, рождённых в муках

и лишённых лёгкости звуков.

За то, что разводишь их молоком

тёплым, чтоб в частностях и целиком

жизнь показалась удобоваримей,

а сомнения – переборимей.

Чтобы, изъяв из жизни иголки,

сподобить её китайскому шёлку.

Но суета ведь, Кафка, разборчива тоже.

Чистая правда часто утешить не может.

Жизнь, как заноза, торчит из младенческой кожи.

Слова твои боли не унимают.

Словам дела нет до нас.

Да, из грязной почвы вздымают

длани. Нет, не за помощью, – раз.

Два, – не с тем, чтобы, наоборот,

её предложить. Им плевать на народ.

Если и мыслят, бывает, о людях, –

только чтоб не коснуться их.

Касаются – рукою ли, грудью –

только друг друга, только своих.

Нам такой любви не понять.

Тем не понять, кому – умирать.

Вот почему ты и жил безмолвно.

Дыша размеренно, неспеша.

Существуя предельно ровно.

Экономя действие, шаг.

Пытаясь целиком уместиться

в собственный мозг.

С остальным – проститься.

Безмолвие, Кафка, – твоё горючее.

Твой мир скорей абсурден, чем жесток.