Неприкаянность   ::   Джин Яна

Молчанье в спирте разведи покруче,

ступай туда, где врозь, попарно, в куче

дибуки, дьяволы галдят, канючат,

визжат и кувыркаются в падучей,

то прячутся, то сыпят на порог, –

ступай туда. Обитель эта –

твоя душа, жидовье гетто,

накладывающее вето

на всё, что тщится отдалиться.

И отделиться.

Двинуть.

Сгинуть.

Кружит, снижается зуёк,

сужается его орбита.

У точности один итог:

печаль убита и забыта.

А с нею – всё, что было важно.

Вот оттого тебе и страшно.

И оттого твои сомненья

касательно любой мишени,

которая – чем ближе к ней,

тем отдалённее она. Смешней.

Твоя душа была чиста, о, Кафка!

О, Вечный Жид! И та же ставка!

Не спится мне. Сон. По улицам Праги

плетёшься. Вслед (как в чуму вурдалаки) –

немощность твоего совершенства,

вечное, неизлечимое шествие.

Следом за ней – голубица. Ищет

пищу. Нет её. Невезенье.

Птица – как монашка, что рыщет

в поиске своего спасенья.

Нет его. Вместо – печёт ей спину

солнце, язычник неумолимый.

Кафка, всё, что вокруг и рядом,

послушай, не стоит пытливых взглядов

такого, как ты. Не стоит зрения

такого сквозного, что воображение

мешает, как крепким ногам – костыль.

Вместо – попробуем вместе – остынь

и рассмейся! Рассмейся горько,

как горек удел беременной тёлки.

Тебя не унять.