Волки и овцы   ::   Островский Александр Николаевич

Я поручила Вуколу Наумычу покончить это дело миром; я уж и подписала.

Лыняев . Ах, Боже мой! Не подписывайте вы ничего, не посоветовавшись со мной! Что вы подписали?

Купавина . Не бойтесь! Что я подписала, там ничего не было.

Лыняев . Да почем вы знаете, что ничего не было?

Купавина . Вот мило! У меня глаза есть.

Лыняев . Да что вы с вашими глазами разберете! Тут надо быть юристом.

Купавина . Ах, это смешно наконец. Зачем юристом, когда ничего нет.

Лыняев . Как «ничего»?

Купавина . Так, ничего, чистая бумага.

Лыняев . Час от часу не легче! Да вы подписали бланк.

Купавина . Какой бланк?

Лыняев . Вексель. Там, где ничего-то нет, могут написать что угодно и взыскать с вас пятьдесят, сто тысяч.

Купавина . Какие страсти! Как вы дурно думаете о людях! Да Чугунов со слезами благодарил меня за доверие. Он плакал, говорю я вам.

Лыняев . И крокодилы плачут, а все-таки по целому теленку глотают.

Купавина . Так с меня непременно взыщут сто тысяч?

Лыняев . Хоть не сто тысяч, а что-нибудь взыщут непременно.

Купавина . Да почем вы знаете?

Лыняев . На это я вам отвечу русской сказкой: «Влез цыган на дерево и рубит сук, на котором сидит. Идет мимо русский и говорит: „Цыган, ты упадешь!“ — „А почем ты знаешь, — спрашивает цыган, — разве ты пророк?“

Купавина . Это глупо, глупо, Михайло Борисыч. Кто ж станет рубить тот сучок, на котором сидит?

Лыняев . Нет, очень умно.