Волки и овцы   ::   Островский Александр Николаевич

Вы начинаете выходить из себя, часто вздыхать, то бегать по комнате, то останавливаться, разводить руками,говорить с собой; начинаете прислушиваться, не едут ли, часто выбегать на крыльцо; а я нарочно промедлю дня два, три. Наконец уж вам не сидится, вы теряете терпение и начинаете ходить по дороге версты за две от дому. Вот я еду. Сколько радости! Опять тихая, спокойная жизнь для вас; в ваших глазах только счастие и бесконечная нежность.

Лыняев (со вздохом) . Ну и чего ж еще, и чего ж еще!

Глафира . Но вот однажды, когда ваша нежность уж не знает пределов, я говорю вам со слезами: «Милый папаша, мне стыдно своих родных, своих знакомых, мне стыдно людям в глаза глядеть. Я должна прятаться от всех, заживо похоронить себя, а я еще молода, мне жить хочется…»

Лыняев . Да… ах, в самом деле!

Глафира . Прощай, милый папаша! Не нужно мне никаких твоих сокровищ.

Лыняев . Ах, черт возьми, как это скверно!

Глафира . Я выхожу замуж.

Лыняев . За кого?

Глафира . Ну, хоть за Горецкого.

Лыняев . Отличная партия!

Глафира . Да, он беден, но я все-таки буду иметь хоть какое-нибудь положение в обществе. Да уж кончено, я решилась.

Лыняев . Но нельзя же так вдруг, ни с того ни с сего бросить человека! Надо было прежде думать и заранее предупредить.

Глафира . Я боялась, милый папаша. Разве ты не видишь, я худею, сохну день ото дня, я могу захворать серьезно, умереть.

Лыняев . Это бессовестно! Все это притворство!

Глафира . Если ты не веришь, как тебе угодно; я готова пожертвовать для тебя даже жизнию.

Лыняев .