Волки и овцы   ::   Островский Александр Николаевич

Много говорил, но я тогда был молод.

Глафира . Ну, так вспомните теперь, что вы говорили.

Лыняев . Это нетрудно. Я говорил одной блондинке, что наши души, еще до появления на земле, были родные, что они носились вместе по необъятной вселенной, порхали, как бабочки, в лучах месяца.

Глафира . Ну, а другой что вы говорили?

Лыняев . А другой, брюнетке, я говорил, что найму ей великолепную дачу, куплю пару вороных рысаков.

Глафира . Это вот хорошо, мне этот разговор больше нравится. Вот и продолжайте в этом духе.

Лыняев . Я обещал ей горы золотые, говорил, что не могу жить без нее, хотел застрелиться, утопиться.

Глафира . А она что ж?

Лыняев . А она говорила: «Зачем вам стреляться или топиться? Женитесь, вот и не об чем вам больше беспокоиться». Нет, говорю, мой ангел, это для меня хуже, чем утопиться. «Ну, так, говорит, утопитесь, потому что я огорчать мамашу и родных своих не хочу».

Глафира . Да она была бедная девушка?

Лыняев . Бедная.

Глафира . Так глупа.

Лыняев . А вы что ж бы сделали на ее месте?

Глафира . Я бы вам противоречить ни в чем не стала, я бы взяла и дачу, и рысаков, и деньги — и все-таки вы бы женились на мне.

Лыняев . Но это невозможно: я так тверд в своем решении.

Глафира . Нет, очень просто.

Лыняев . Но каким же образом, скажите, объясните мне!

Глафира . Сядемте!

Садятся на скамью.